Форум » Хроники временных лет » К.С. СТАНИСЛАВСКИЙ или ПОДСОЗНАТЕЛЬНОЕ ЧЕРЕЗ СОЗНАТЕЛЬНОЕ » Ответить
К.С. СТАНИСЛАВСКИЙ или ПОДСОЗНАТЕЛЬНОЕ ЧЕРЕЗ СОЗНАТЕЛЬНОЕ
Severvirgin: К.С. Станиславский «Дневник ученика. Работа над собой в творческом процессе» о занятиях в школе-театре с режиссером и преподавателем А.Н. Торцовым и его помощником И.П. Рахмановым. http://stanislavsky.by.ru/ http://az.lib.ru/s/stanislawskij_k_s/
Severvirgin: НОВОСТИ КУЛЬТУРЫ 1. В театре балета выходит новая постановка по мотивам басни И.А. Крылова "Стрекоза и Муравей". Интересной творческой находкой режиссера является то, что собственно балет начинается после слов: "Так пойди же попляши..." 2. Очередная попытка поставить в Корейском народном театре чеховскую "Даму с собачкой" потерпела сокрушительное фиаско. 3. Новые спектакли: "Женитьба бальзамированного". Спектакль школы-студии при анатомическом театре 4. Молодой режиссер поставил спектакль "Отцы и дети" на новый лад, он называется по новому - "Предки и выродки" 5. - В театре опять аншлаг. Что привлекает зрителей на этот спектакль? - Дело в том, что главная героиня там часто меняет наряды. Это привлекает женщин. А меняет она их прямо на сцене. Это привлекает мужчин.
Severvirgin: АНЕКДОТЫ Вступительные экзамены в театральный институт. Входит очередной абитуриент. Председатель комиссии: - Вы знакомы с произведением Булгакова "Собачье сердце"? - Да! Знаком! - Ну тогда возьмите балалайку и создайте образ Шарикова. ...!...!!....!!!.....!!!!! - Ну что ж! Неплохо! Похвальный темперамент и натурализм! Только вот петь матерные частушки про уважаемых членов нашей комиссии и плеваться в председателя было совсем необязательно, а уж гадить на пол и мочиться на ножку стола - тем более! Идет экзамен в театральном институте. Первый тур. Последний человек. Экзаменатор вымотан. Заходит девушка. Экзаменатор: - Так, милая, давайте по быстрому что-нибудь эротическое с крутым обломом в конце. Через некоторое время: - А-А-Ааапчхи!!!
Severvirgin: Очень сожалею, что вы не были на премьере моей новой пьесы. Люди у касс устроили форменное побоище! - И как? Удалось им получить деньги обратно? - У этой пьесы был счастливый конец? - Конечно, все были так рады, что она закончилась. Драматург хвастается приятелю: - И вот, когда опустился занавес, весь зал взорвался аплодисментами. - А что было нарисовано на занавесе?
Severvirgin: Из разговора о театре в очереди за билетами: - Все говорят, что в театре кризис. Но я как-то не замечаю. - Ты посмотри, что теперь дают в театральном буфете! - Что случилось с любовными сценами в нашем театре? Артисты играют все хуже и хуже. - А что тут удивительного, если они уже все переженились. - Вчера был на премьере вашей пьесы и всю ночь не мог заснуть. - Что, она вас так взволновала? - Нет, выспался в театре.
Severvirgin: - Говорят, что этот спектакль не имеет успеха у зрителей? - Ну, это еще мягко сказано. Я вчера позвонил в кассу и спросил, когда начало представления. - И что? - Мне ответили: "А когда вам будет удобно?" Знаете, это интересный спектакль. Я вам советую уйти после второго акта. Почему после второго? После первого уж очень большая давка в гардеробе. Старый актер смотрит на себя в зеркало в гримуборной. Потертая физиономия, мешки под глазами, красный нос, на голове шапка с ушками - костюм зайки для новогодних елок. Проходит несколько минут, он снимает шапку и изрекает: - Ну что? Хотел стать артистом?.. Хотел большого искусства? Вот и получи!.. По окончании первого акта автор пьесы подбегает к актеру, который играл из рук вон плохо: - Я меняю сюжет. Вы умрете в начале второго акта, а не в конце третьего. Лучше вам погибнуть по моему замыслу, чем от рук зрителей! День рождения директора театра. Все празднуют. Не пригласили только двоих: трагика и комика... Сидят они вдвоем и рассуждают. Трагик: - Не пригласили... Не помнят. Комик: - Ха-ха-ха... не пригласили... Помнят.
Мышонок: Severvirgin Анекдоты тоже от Станиславского?
Severvirgin: Мышонок пишет: Анекдоты тоже от Станиславского? Ты что... , Мышонок Станиславский умер бы, если столкнулся с отражением действительности в анекдотах Нет, на каком-то артистическом сайте откапала... Это еще более или менее пристойные анекдоты, а то попадались такие..., по-видимому сочиненные деятелями от культуры, носящие, так сказать, корпоративный оттенок
Мышонок: Servervirgin Шутю я, шутю Понятно, что Станиславский тут и рядом не стоял. Просто такой неожиданный переход, вот я и не удержалась
Severvirgin: Это перерывчик такой.... Я в поиске книг Станиславского или иных изданий, посвященных театру Вот такое "лирическое отступление"
Мышонок: Правильно, иногда полезно и расслабиться
Severvirgin: Анекдот "Отношения режиссер - актер" Приезжает в провинциальный театр столичный режиссер ставить "Гамлета". Смотрит труппу и говорит: - О, вот этот парень мне годится на главную роль! Как его фамилия? Ему отвечают: - Это Сидоров... Но, знаете, мы бы вам не советовали его брать... Вот возьмите Иванова или Петрова... Да кого угодно, только не Сидорова!.. Режиссер: - Да нет, почему же? Он мне подходит. Пусть приходит завтра на первую читку... Короче, начинаются репетиции. Сидоров репетирует блестяще, идеально выполняет все режиссерские замечания и пожелания. Режиссер в восторге: "Вот Гамлет, о котором я мечтал всю жизнь! Это будет блистательный спектакль! И какой прекрасный, тонкий артист этот Сидоров! А мне еще советовали его не брать... Вот что значит актерская зависть!" Через полгода репетиций - премьера. Режиссер садится в первый ряд. Открывается занавес. И тут начинается что-то необъяснимое: главный герой начинает делать все по-своему, ломает мизансцены, не исполняет ничего из того, о чем договорились - короче, ужас! В антракте режиссер с безумными глазами влетает к нему в гримерную и кричит: - Да что с тобой! Это кошмар! На что Сидоров гордо поворачивается и спокойно говорит: - Когда вы работали, я вам мешал?..
Severvirgin: Репетиция в театре. Режиссер объясняет актеру задание. Режиссер (активно жестикулируя): - Ты выходишь на сцену и говоришь: "Я - мельник!" Актер выходит на середину сцены, поднимает правую руку вверх и вперед и вдохновенно произносит: "Я - мельник!" Режиссер: - Нет, нет, нет, ты не понял, ты должен выйти на сцену и сказать, что ты мельник! Чтобы я понял, что ты - мельник! Актер снова выходит на сцену, прижимает руки к груди и громко произносит: "Я - мельник!!!" Режиссер (разъяренно): - Какой ты к черту мельник! Ты должен сказать это так, чтобы я понял, чтобы весь зал понял, чтобы самая последняя собака на галерке поняла, что ты - Мельник! Актер выходит на сцену, чуть не плачет, рукой держится за сердце, в изнеможении падает на колени: "Ну какой я, к черту, мельник?!" Режиссер (одухотворенно): - Браво!!! В театре премьера спектакля. Режиссер с директором бегают взад вперед по холлу - волнуются... Вдруг из зрительного зала выходит мужчина и направляется к выходу. Директор с режиссером подбегают к нему и начинают донимать вопросами: Д&Р: - Что, постановка неинтересная? М: - Да нее... нормально вроде... Д&Р: - А что, актеры плохо играют? М: - Да вроде ничего так... Д&Р: - Может, костюмы не понравились, или декорации...? М: - Почему? Нормальные костюмы... Д&Р: - Так почему же вы уходите?! М: - Вы знаете, одному в зале сидеть СТРАШНО!!!
Severvirgin: Молодой актер приходит в театр устраиваться на работу и говорит: - Итак, мои условия. 3000$, 4 спектакля в месяц, главные роли. 4-х комнатная квартира в центре, BMW с личным водителем. Директор отвечает: - 1500руб., 2 месяца задержка, 40 спектаклей в месяц -- массовка, жить -- чулан под лестницей в общаге, ездить -- трамвай. Актер(скороговоркой): - Согласен, по рукам! Молодой актер возвращается поздно вечером к жене и восклицает: - Наконец-то мне дали роль. Наконец-то появилась возможность проявить свой актерский талант. Правда, режиссер предупредил, что роль будет маленькая и без слов. Зато в великом "Гамлете", великого Шекспира! Завтра мне дадут сценарий и я сразу начну вживаться в роль этого Йориго, или Йорика, не помню точно...
Severvirgin: РАССКАЗ А.ГОРБОВСКОГО "ПО СИСТЕМЕ СТАНИСЛАВСКОГО" - Хорошо, что зашел, голубчик! Присаживайся. А я да-авно собирался повидать тебя. Георгий Федорович, признаться, просил меня, вы, мол, моего Петра там не забывайте. А я и не забываю! Рассказывай, милый, что ты и как. Как роль? Ипполит Матвеевич профессионально грациозно склонил седую гриву со всей благосклонностью, на какую только был способен, взирая на молодого человека в ковбойке, почтительно сидевшего перед ним на половинке стула. - Спасибо, Ипполит Матвеевич. - Всякий раз, когда он говорил, Петр делал такое движение, как если бы он хотел встать. - Спасибо. Я ведь знаю, как у вас мало времени. Но мне, правда, очень нужно было посоветоваться с вами. С ролью у меня что-то неважно получается... Услышав это, Ипполит Матвеевич придал лицу выражение сочувствия, и подвижные его актерские губы сложились скорбным сердечком. - Говоришь, неважно, голубчик? - сокрушенно повторил он. - Это плохо. Ах как плохо! Роль-то хоть велика? В этом-то и была печаль, В масштабах фильма, который снимался, это была даже не роль. Скорее эпизод. Всего несколько фраз. Сначала: "Пощады, цезарь! Пощады!" А потом, когда Белопольский, играющий цезаря, не взглянув на него, прошествует в паланкине мимо, запоздало и горестно воскликнуть: "Я не виновен! Не виновен!" После чего двое статистов, игравших роль стражников, поведут его дальше. И это все. По мере того как Петр говорил, с Ипполитом Матвеевичем происходила некая метаморфоза. Медленно вскинутые брови придали лицу его трагическое выражение, глаза наполнились слезами, а линия рта явила собой обиду и уязвленность, - Голубчик! - воскликнул он огорченно, едва Петр замолчал. - Голубчик! Да господь с тобой! Маленькая роль. Да знаешь, с чего начинал я? В моей роли вообще не было слов. Вообще не было слов! Я играл полового. Но это надо было сыгра-ать! И так, чтобы тебя заметили. И запомнили. А ведь до сих пор помнят! Мне и самому кажется иногда, что это лучшая моя роль. - Ипполит Матвеевич чуть приспустил веки, отчего лицо его сразу обрело выражение, которое можно было бы обозначить словами "вдохновенное воспоминание". - Помню, Станиславский, старик Станиславский, говорил бывало... Все, что говорил он сейчас, каждый свой жест, каждое движение лица Ипполит Матвеевич знал наизусть. Этот молодой человек в ковбойке был не первым, кто шел к нему, неся свои обиды и печали. Многие бывшие его ученики приходили к нему посетовать на роль, на режиссера или просто на судьбу. Стареющий метр и сам привык к этому, и со временем как-то сам собой сложился у него этот монолог, который всякий раз перед новым слушателем он разыгрывал в новом блеске. Как большой актер, он ни разу не повторялся, каждый раз внося в игру что-то новое, чего не бывало раньше. - Нет маленьких ролей, Петр, дорогой. Есть маленькие актеры. - Даже тривиальность эта, будучи сказана так, как она была сказана, прозвучала откровением. - Ты не думай о том, что идет съемка, забудь, что есть камера. Забудь, что ты актер. Ты должен быть только тем, кого играешь. Кто ты там? Осужденный? Преступник? Что сделал, за что тебя ведут? Петр неуверенно пожал плечами. Этого в роли не было - Но сам-то ты должен знать, - снова огорчился Ипполит Матвеевич. - Для себя. Ну, убил кого. Или украл. Пусть украл Курицу. И вот тебя ведут. И все тебя видят. Позор! Проклятая курица! Зачем только ты сделал это! Тебе страшно. Что теперь будет! Что будет! Ты должен поверить во все это, должен думать только об этом. И вдруг появляется цезарь. Одного его жеста достаточно, чтобы тебя освободили. Тут же на улице. Это твой шанс! Твой единственный шанс. И ты кричишь ему: "Пощады! Пощады!" От того, что сделает он в следующее мгновенье, зависит вся твоя жизнь. Погибнешь ты или нет. Забудь о камере, забудь об операторе. Их для тебя нет. Есть стражники, цезарь, толпа. Есть только тот мир, в котором ты действуешь. Только он для тебя реален. Художник сам, своею игрой преобразует его в реальность. Если ты сумеешь сделать это, ты станешь актером... Это Ипполит Матвеевич говорил уже от себя. Это было не из монолога.
Severvirgin: продолжение На другой день была съемка. На пустынном берегу, под ярким крымским солнцем толпилась "массовка" - несколько десятков статистов и актеров. Лучники, латники, легионеры бродили, погромыхивая бутафорскими своими доспехами. Горожане, облаченные в тоги, собирались в кучки, курили, Мордатый стражник в кольчуге из проволочных колец хмуро сидел в стороне. Еще со вчерашнего дня у него болел зуб. Актеры держались обособленно. Они не смешивались с толпой. Но это была не только та исключительность, которая достается исполнителю как бы в наследство вместе с патрицианским плащом его прототипа. Это было нечто большее. И Ипполит Матвеевич, облаченный в белоснежную тунику и тогу, казалось, именно здесь обретал, наконец, свой окончательный и естественный образ, становился тем, кем он был всегда и на самом деле. Соответственно и разговоры, которые велись здесь, и даже сигареты, которые курили, были другими, не теми, что в толпе и среди статистов. - В Турине, - этак барственно, небрежно, с ленцой повествовал Ипполит Матвеевич, обращаясь к Белопольскому, - в Турине, когда мы прилетели, нам почему-то не сразу подали машину. А тут, как назло, дождь. Я говорю тогда Бондарчуку: "Послушай, Сергей..." И хотя говорилось все это поверх лиц и поверх голов тех, кто толпился вокруг, сами они не исключали себя из разговора. С суетливой торопливостью они отражали на своих лицах все, о чем шла речь. Правда, великие не замечали, казалось, ни их самих, ни этой их готовности соучастия. - Забавно, забавно, - это говорил Белопольский. Петр только подошел к этой кучке и не слышал, о чем была речь до этого. - Этот туринский эпизод напомнил мне один анекдот, который я слышал от Феллини. У одного продюсера была очень красивая жена. Однажды он уезжает на съемки и говорит ей... Теперь все перевели взгляды на него и повернули лица в его сторону, как подсолнухи - от восхода к закату. В скольких домах будет рассказан потом этот анекдот, слово в слово: - Знаете, Белопольский... (Да-да, тот самый! Ну, мы снимались с ним вместе и вообще хорошо знакомы!) Так вот, Белопольский рассказал мне любопытный анекдот. Он слышал его от Феллини. У одного продюсера была очень красивая жена. Однажды он уезжает на съемки и говорит ей...
Severvirgin: продолжение Петр рассеянно бродил среди актеров, вполслуха прислушиваясь, о чем они говорят, и заставляя себя думать о курице. Он почти видел ее. Сначала он думал, что она черная, но потом оказалось - рябая. Конечно, рябая. Такой шум подняла. Из-за этого-то он и попался. Зачем только он украл ее! Теперь вот такое несчастье, такая беда! В разных концах массовки он видел обоих своих стражей, которые тоже ждали своей минуты, чтобы вести его. Как все было хорошо, как все было слава богу, пока не попался он с этой курицей. Если бы только можно было сделать, чтобы ничего этого не было! Чтобы все было по-старому! Массовка между тем начала медленно приходить в движение. Помощники режиссера кричали что-то в серебряные раструбы, сгоняя, располагая и сортируя собравшихся по какому-то одним им ведомому и понятному плану. Приехала машина с выдвижной площадкой для оператора и камерой. Но Петр лишь мельком и вскользь отметил ее появление. Нужно было ему сразу свернуть голову этой проклятой курице. Тогда никто бы не заметил. На какой-то миг Петр спохватился вдруг, что не знает, где же произошло это. Впрочем, он знал. Конечно, на базаре. В птичьем ряду. Столько раз ему сходило это с рук. Да и сейчас бы, наверное, сошло бы, не попадись ему на пути, когда он бежал, этот нубиец. Надо же, раб подставил ножку свободному! Петр представил себе, как он с размаху упал на камни, и воспоминание о боли коснулось его. Съемка между тем уже началась. Воины и горожане, выкрикивая что-то, перебегали с места на место, потом появлялся центурион, делал повелительный жест, и все замирали, подняв в приветствии руку. - Стоп! - кричал режиссер. - Делаем дубль!
Severvirgin: продолжение Сцена повторялась еще раз. За ней следовали другие эпизоды. Петр рассеянным взглядом скользил по всему этому, продолжая думать о своем. Ему видно было, как на склоне, среди огромных валунов, появились какие-то фигуры - наверное, курортники или местные жители, которые с любопытством следили за тем, что открывалось им оттуда. И это праздное их любопытство, то, как были они одеты, само их присутствие - все это было диссонансом тому, что происходило здесь. Они мешали сосредоточиться, они мешали думать, и Петр повернулся так, чтобы не видеть их. Какое-то время боковым зрением он продолжал еще чувствовать зрителей, но потом перестал. Сойдя с возвышения, на котором стоял, Петр прошел к началу дороги, к тому месту, где она ближе всего подходила к морю. Оба стражника уже ожидали его там. Он закинул руки назад, и они обмотали их толстой веревкой. - Не туго? - спросил один, тот, у которого болел зуб. Петр покачал головой. И они пошли по дороге. Впереди Петр, оба стражника за ним, не выпуская из рук веревки. Рабы, воины, горожане обгоняли их или шли навстречу. Одни тащили на себе какие-то ноши, другие шли налегке. Петр старался не поднимать взгляда. Еще утром, еще сегодня утром, мог ли он подумать, что день этот завершится таким позором? Наедине со своей бедой, он не сразу понял значение каких-то выкриков, шума и голосов, которые, нарастая, становились все ближе. - Цезарю слава! - Слава! Слава! - Величие и слава!
Severvirgin: продолжение Предваряя скорое движение паланкина, перед ним шли ликторы, за ними воины-преторианцы в малиновых плащах поверх доспехов. Толпа восторженной волной катилась впереди и по сторонам паланкина. Тогда-то, не раздумывая, не колеблясь, почти неожиданно для себя, Петр бросился на колени; - Пощады, цезарь! Пощады! Голос его перекрыл другие голоса. В это мгновение, в это самое мгновение что-то дрогнуло. Что-то дрогнуло в самом пронизанном солнцем воздухе. Но никто, казалось, не заметил этого. А бритоголовый человек, стремительно проплывавший над толпой, не шевельнулся и не взглянул в его сторону. - Я не виновен! Не виновен! - но это был уже запоздалый крик отчаяния. Тут же острая боль в боку чуть не свалила его на землю. Он не успел еще понять, что это, как стражник ударил его еще и еще раз. Он бил ногой, вкладывая в удар всю силу. - Вставай, ты, падаль! Петр вскочил в недоумении и гневе, но второй стражник так дернул веревку, что у него потемнело в глазах. - Сын блудницы! "Они сошли с ума! Они оба сошли с ума!" Он едва успел подумать это, как толпа, бежавшая за паланкином, захлестнула их. Водоворот человеческих тел швырнул Петра сначала в сторону, потом закрутил и понес за собою. Веревка ослабла, он рванул руки, и она упала на землю, - Цезарь! Цезарь! - кричали кругом. Стражников не было видно. - Цезарь! Слава! - стал кричать он вместе с другими. Какая большая массовка. Все незнакомые лица. Откуда-то взялись даже дети.
Severvirgin: продолжение Вообще эта сцена должна уже кончиться. Почему-то она затягивалась. Толпа продолжала бежать, крича, и паланкин все так же мерно колыхался над ней, продолжая свой стремительный путь по каменистой дороге вдоль берега моря. Какое-то время Петр двигался вместе со всеми. Все-таки сыграл он отлично. "Пощады, цезарь! Пощады!" Он не удержался и улыбнулся, вспомнив это. На какое-то мгновение привычный мир действительно перестал существовать для него. А бутафорский мир съемок обрел реальность. В этот короткий промельк орава бездельников-статистов стала для него толпою римских граждан, а актер, восседавший в нелепом паланкине, превратился в настоящего цезаря. И проклятая курица, которую он украл! Она действительно была для него реальна в тот короткий миг. Но когда же кончится эта сцена? Петр уже выбрался из толпы. Он стоял у обочины и смотрел вслед процессии, которая удалялась. Другие тоже отставали по одному, по два. А он все смотрел вслед процессии и пытался понять, что же не так. Что же не так? И вдруг понял. Не было камеры. Нигде не было камеры. Он бросился было в сторону, туда, откуда он шел со стражниками навстречу процессии, но ни оператора, ни камеры не было и там. Не было вообще никого из съемочной группы. На дороге были только те, кого он считал статистами, да вдалеке слышен был шум удалявшейся толпы. Тут он снова увидел стражников. В тот же миг они тоже заметили его и, рванувшись с места, бросились в его сторону. По тому, что они сделали это, по тому, как побежали они, он понял то, чего не понимал и чему не решался верить секунду назад. Это уже не было съемкой!
Severvirgin: продолжение У него не было времени додумать эту мысль до конца, но он уже бежал. Бежал со всех ног от этих двоих, что гнались за ним. Он бежал так, как если бы вопрос стоял о его жизни. Но, возможно, так это и было. Так это и было. Любопытные, злорадные, хищные лица прохожих промелькнули и пронеслись мимо. Кто-то швырнул в него палку. Другой подставил ножку. Воин, шедший навстречу, выхватил короткий меч и, размахивая им, бросился наперерез. Петр метнулся в сторону и сбежал с дороги. Теперь он бежал в сторону, прочь от дороги, вверх по каменистому склону. Мелкий щебень разъезжался под его ногами, набиваясь в сандалеты и мешая ему бежать. Раза два он оглянулся. За ним бежали только стражники. Те, кто был на дороге, остановились и смотрели, чем это кончится. Выше места, где находился он сейчас, лежали огромные валуны. Это здесь, на этих камнях стояли любопытные, которые так мешали ему. Сейчас здесь не было никого. Если он только успеет добежать до камней, его уже не найти. Преследователи, поняв, видимо, безуспешность своих усилий, все больше отставали. А может, им просто мешали бежать их тяжелые доспехи. Но Петр не мог позволить себе замедлить бег или остановиться. Даже оказавшись среди валунов, скрытый высокими, поросшими мхом глыбами, задыхаясь, он долго продолжал карабкаться вверх. Перед глазами его стояло лицо воина, который, выхватив блестящий меч, бросился наперерез. Петр почти физически чувствовал его алчное, исступленное желание всадить в него, бегущего, короткое и острое, как бритва, лезвие.
полная версия страницы